Книга - Экономика инновационного развития: управленческие основы экономической теории

ФРАГМЕНТ КНИГИ

Введение

Россия переживает затяжной общекультурный кризис. Одна из его составляющих — экономические проблемы государства и подавляющего большинства населения, которые не удаётся разрешить на протяжении более четверти века. Поскольку жизнь каждого человека и общества в целом, политика государства нуждаются в экономическом обеспечении, то в связи с необходимостью преодоления этого общекультурного кризиса па совещании Госсовета по развитию отечественного бизнеса и повышению его конкурентоспособности 18 сентября 2014 г. Президент РФ В.В. Путин заявил: «Хочу подчеркнуть, за предстоящие полтора два года необходимо совершить настоящий рывок в повышении конкурентоспособности российского реального сектора, сделать то, на что раньше потребовались бы, может быть, даже годы».

Фактически поставлен вопрос о новой модернизации и выведении экономики страны в режим устойчивою инновационного развития. Однако, как известно, прошлая модернизация, курс на которую был провозглашён ещё 8 февраля 2000 г. зашла в тупик: «перед Россией стоит стратегическая задача — стремительная модернизация экономики» . В конце августа 2009 г. крах этой попытки модернизировать экономику был признан тогдашним президентом РФ Д.А. Медведевым: «Мы её просто провалили, мы ничего не сделали в этом направлении...» . Курс на новую модернизацию Д.А. Медведев провозгласил в Послании Президента Федеральному Собранию 12.11.2009 г., но и она тоже не заладилась.

Модернизация российской экономики, обеспечение устойчивости экономического развития страны отнесены и к числу важнейших задач и «Концепцией общественной безопасности в Российской Федерации» [60], утверждённой Президентом РФ В.В.Путиным 20 ноября 2013 г.

Соответственно успех развития в обозримой перспективе реального сектора экономики нашей страны на инновационной основе, о необходимости чего в очередной раз заявил В.В. Путин на Госсовете 18 сентября 2014 г., требует выявления и устранения ошибок, прежде всего, ошибок в системообразующих принципах, которые не позволили перевести экономику на путь инновационного развития в период 2000—2014 гг.

Если рассматривать процессы общественного самоуправления и государственного управления на исторически продолжительных интервалах времени, охватывающих сроки активной жизни нескольких поколений, то можно выявить закономерность, представленную на рис. В-1. Суть её может быть изложена в следующих словах: социолого-экономические теории, вошедшие в систему образования несколько десятилетий тому назад, сформировали менталитет управленческого корпуса наших дней в государственном управлении и бизнесе, и этот менталитет не позволил осуществить модернизацию экономики страны в 2000—2014 гг. Иначе говоря, социолого-экономические теории, на основе которых строилось управление социально-экономической системой страны в прошлые десятилетия, — главный фактор, сделавший модернизацию страны в 2000-2014 гг. невозможной; более того, есть основания полагать, что и общекультурный кризис, начало которому положила политика группы во главе с М.С. Горбачёвым в годы перестройки, сам является результатом некритично-доверчивого отношения к неадекватным социолого-экономическим теориям, положенным в основу реформ.

Рис. В-1. Обусловленность спектра управленческих решении и будущего качества жизни наукой и системой образования

Соответствен но закономерности, представленной на рис. В-1, успех будущей модернизации с переводом страны в режим устойчивого инновационного развития может быть только следствием внедрения в систему образования управленчески состоятельных социологоэкономических теорий, па основе которых будет возможна выработка и проведение в жизнь управленческих решений, адекватных общественным интересам.

К настоящему же времени образовательные стандарты высшего профессионального образования в области экономики и финансов, государственного и муниципального управления, юриспруденции ориентированы на обслуживание либерально-рыночной экономической модели. И это обстоятельство остаётся вне осознания многими, проблема вытеснения либерально-рыночной модели из системы образования не обсуждается, хотя приверженность ей обрекает Россию первоначально на статус криптоколонии , а в дальнейшем — на расчленение и переход её обломков иод власть транснациональных корпораций (ТНК), чьи коммерческие интересы связаны с эксплуатацией природных ресурсов тех или иных регионов нашей страны. Чтобы не быть голословным в утверждении о несостоятельности социолого-экономического образования, ориентированного на обслуживание либерально-рыночной экономической модели, сошлёмся на реальный факт.

Студентам второкурсникам, обучающимся по специальности «государственное и муниципальное управление», было предложено написать «сочинение» по тематике организации управления в жизни общества. Среди вопросов, которые им предлагалось осветить, был такой: «Экономика (народное хозяйство) как ОБЪЕКТ управления». В группе из 25 человек 7 человек написали, что «экономика это — СУБЪЕКТ управления», обосновывая это утверждение тем, что от неё в жизни общества зависит всё. Остальные написали по этому вопросу нечто невнятное. И хотя все они успешно сдали такой предмет как теория управления, предложенное им задание выявило, что они не способны взглянуть на народное хозяйство страны как на объект управления и не способны мыслить управленчески по отношению к задаче инновационного развития народного хозяйства в интересах страны.

Студенты, обучающиеся по специальностям финансово-экономического профиля вряд ли напишут лучше, поскольку в стандартных курсах экономической теории, предлагаемых Министерством образования и науки РФ в качестве обязательных, задача управления социально-экономической системой государства по полной функции управления не рассматривается.

Соответственно, став с таким миропониманием, сформированным системой образования, госчиновниками, менеджерами в бизнесе, они не смогут обеспечить экономический суверенитет РФ и её инновационное развитие: не по злому умыслу, а потому, что их этому не научили, а выработать с нуля знания и навыки, необходимые для решения задачи, поставленной Президентом РФ на Госсовете 18 сентября 2014 г., будучи загруженными делами по месту будущей работы, в подавляющем большинстве они не смогут.

Тем более не поможет этому и отдание предпочтения при подборе кадров тем, кто получил финансовоэкономическое, управленческое и юридическое образование в престижных вузах Запада.

Среди «индикаторов решения поставленных задач», предлагаемых в проекте «Стратегии инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года» «Инновационная Россия — 2020», опубликованном Минэкономразвития в 2010 г., есть и такие [53]:

При этом обратим внимание на то, что в приведённом выше фрагменте таблицы «индикаторов решения поставленных задач» в первой строке речь идёт о получении госслужащими за рубежом дополнительного образования, а во второй — о получении профессионального высшего образования за рубежом, что по умолчанию подразумевает отдание предпочтения тем кандидатам на должности «высшей и главной групп должностей государственной гражданской службы», которые получили первое высшее профессиональное образование за рубежом. Остаётся только предполагаемые 12% зарубежных агентов влияния, получивших профессиональное образование за рубежом, продвинуть на наиболее значимые должности и — о реальном суверенитете России можно будет на некоторое время забыть по причине целесообразности полученного ими образования по отношению к решению вполне определённых задач, не соответствующих интересам народов России. Т. е. нельзя жить чужим умом.

Это означает, что задача модернизации страны с выходом в режим устойчивого инновационного развития в настоящее время не обеспечена прежде всего деятельностью Министерства образования и науки, поскольку навязываемые его руководством образовательные стандарты в области социальноэкономического управления де-факто ориентированы на решение прямо противоположной задачи: поддержание режима криптоколониальной эксплуатации России с целью её последующего расчленения и сдачи её регионов под власть ТНК соответственно их коммерческим интересам.

Тем не менее, вне зависимости от позиции Министерства образования и науки, решать задачу модернизации экономики с выходом в режим устойчивого инновационного развития надо. Поэтому предлагаемая вниманию читателя работа освещает проблематику управления социально-экономическими системами с позиций достаточно общей теории управления (ЛОТУ)] в русле решения задачи построения социально-ориентированной экономики, устойчиво развивающейся на инновационной основе в преемственности поколений и обеспечивающей экономическую безопасность государства и общества на наивысшем уровне.

1. Жизненная несостоятельность либерально-рыночной экономической модели

1.1. Либерально-рыночная экономическая модель в её существе

Либерально-рыночная экономическая модель, представляемая многими как идеал функционирования экономики общества, предполагает невмешательство государства в экономическую деятельность под тем предлогом, что «невидимая рука рынка» якобы отрегулирует общественное производство и распределение продукции наилучшим образом. В этой модели государство всего лишь — один из многих участников рынка, который от миллионов прочих участников отличается только тем, что ему монопольно принадлежат:

—право издавать законы и принуждать к их соблюдению всех физических и юридических лиц на его территории;

—право налогообложения в отношении физических и юридических лиц на его территории.

Даже право эмиссии платёжной единицы в либерально-рыночной экономической модели вовсе не обязательно является исключительным правом государства. Навязывается мнение о том, что обществу предпочтительнее, если это право передано государством независимому от него эмиссионному центру, который якобы руководствуется исключительно финансово-экономическими соображениями, а не политическими. Независимость от государства деятельности такого центра в вопросах финансовой политики, эмиссии и кредитования органов государственной власти, прочих юридических и физических лиц обеспечивается законодательно. Дескать, это служит защитой экономической деятельности от политического авантюризма.

В либерально-рыночной экономической модели государство, собирая налоги, вправе формировать госбюджет, из которого оно финансирует разного рода программы в обеспечение потребностей своей политики (внутренней, внешней, оборонной), заказывает и покупает соответствующую продукцию на рынке. Но государственный сектор в экономике должен быть сведён к минимуму, поскольку частно-предпринимательская инициатива носит заинтересованный характер, вследствие чего якобы обеспечивает более эффективное управление предприятиями, нежели государственное администрирование наёмными чиновниками, которые не имеют личных интересов, тождественных с интересами развития предприятий, вследствие чего их управление обречено быть менее эффективным.

Всё остальное, что касается принципов организации либерально-рыночной экономики ныне сведено в «десять заповедей» так называемого «Вашингтонского консенсуса». Термин «Вашингтонский консенсус» был введён в 1989 г. американским экономистом Джоном Уильямсоном. Однозначных формулировок «Вашингтонского консенсуса» нет, поскольку в произведениях самого Уильямсона, его последователей и комментаторов формулировки видоизменялись с течением времени [3, с. 18]. Тем не менее, вне зависимости от конкретики тех или иных его формулировок, именно дух «Вашингтонского консенсуса» на протяжении почти четверти века определял принципы вовлечения в процесс глобализации экономических систем «проблемных» для Запада (главным образом развивающихся и постсоциалистических) государств. И к числу его жертв ныне можно отнести и РФ, а не только страны Латинской Америки, по отношению к которым «Вашингтонский консенсус» был впервые сформулирован в последние годы существования СССР. По сути он и был той идейной основой, опираясь на которую, МВФ и США оказывали «консалтинговые услуги» и предоставляли финансово-экономическую «помощь» своим подопечным, которые в результате этого утрачивали экономический суверенитет и сталкивались со множеством бедствий, из этого факта проистекающих.

Не греша против духа «Вашингтонского консенсуса», его принципы можно изложить так:

1. Бюджетная дисциплина. Государства должны если не ликвидировать бюджетный дефицит, то свести его к такому минимуму, который был бы приемлем для частного капитала.

2. Особая направленность расходов госбюджета. Субсидии потребителям и дотации производителям должны быть сведены до минимума. Правительство должно расходовать деньги лишь на первоочередную медицинскую помощь, на начальное образование и на развитие инфраструктуры .

3. Налоговая политика. База налогообложения должна быть как можно более широкой, но ставки налогов — умеренными.

4. Процентные ставки. Процентные ставки по кредиту должны складываться на внутренних финансовых рынках, и государство не должно вмешиваться в этот процесс. Предлагаемый вкладчикам процент должен стимулировать их вклады в банки и сдерживать бегство капиталов.

5. Обменный курс. Страны должны ввести такой обменный курс своей валюты, который способствовал бы их экспорту, делая экспортные цены их продукции более конкурентоспособными.

6. Торговый либерализм. Квоты на импорт должны быть отменены и заменены таможенными тарифами. Таможенные тарифы на импорт должны быть минимальными и не должны вводиться на те товары, импорт которых необходим для производства товаров в стране для последующего экспорта из неё .

7. Прямые иностранные капиталовложения. Должна быть принята политика поощрения и привлечения капитала и технологических знаний из-за рубежа. Условия конкуренции для иностранных и местных фирм должны быть одинаковыми.

8. Приватизация. Должна всячески поощряться приватизация государственных предприятий, поскольку частные предприятия считаются более эффективными, ч ем государстве иные.

9. Лерегуляция. Излишнее государственное регулирование порождает лишь коррупцию и дискриминацию в отношении участников рынка, не имеющих возможности пробиться к высшим слоям бюрократии. Следует стремиться к тому, чтобы в перспективе покончить с государственным регулированием экономики и с государственным сектором.

10. Права частной собственности. Эти права должны быть гарантированы при постоянном усилении их защиты. Этому должна быть подчинена и законодательная база, и правоприменительная практика.

Исходные формулировки «Вашингтонского консенсуса» взяты из публикации «Вашингтонский консенсус как «мыслеобразующий механизм нового этапа глобализации»» . Они уточнены с учётом политической практики и формулировок в таблице, приведённой в упомянутой выше статье Ананьева и др. [3, с. 24, 25].

В политической практике применение «Вашингтонского консенсуса» часто сопровождается наличием ещё одного пункта, формально не относимого к «консенсус)» по оглашению, но сопутствующего его признанию по умолчанию:

«МВФ, который является главным «штабом» Бреттон-Вудской системы, активно выступает за запрет альтернативных доллару валют. В странах, потерявших свою экономическую независимость, это выражается в системе currency board, которая прямо требует привязки эмиссии национальной валюты исключительно к размерам долларовых резервов. Фактически это означает, что в таких странах все активы уже котируются в долларах, а внутренний инвестиционный ресурс отсутствует». Принцип currency board со всеми вытекающими из него последствиями действует и в постсоветской России , что означает фактический отказ от связи эмиссионной политики с масштабами и потребностями реального сектора народного хозяйства, что порождает дефицит оборотных средств предприятий и тем самым не только гарантированно блокирует развитие производства, но и влечёт за собой его деградацию.

Принципы «Вашингтонского консенсуса» лежали в основе политики МВФ и экономических отношений США с «проблемными государствам и» и со странами «третьего мира» и до того, как Уильямсон впервые их сформулировал. Но после этого «Вашингтонский консенсус» стал подаваться обществу, политикам и экономистам как научно обоснованный свод гарантий успеха экономического развития государства, которые якобы столь же безальтернативны, как и законы природы. Уильямсон был убеждён, что экономические проблемы могут иметь столь же несомненные решения, как проблемы естественнонаучные. На этом основании он но сути ставил вопрос о признании положений «Вашингтонского консенсуса» в качестве аксиом и об их выведении за рамки «политической повестки дня», аргументируя это тем, что «никто не чувствует себя ущемлённым из-за того, что в политических дебатах не представлена партия, настаивающая на том, что земля плоская» [3, с. 23]. В действительности принципы «Вашингтонского консенсуса» это — не законы природы, и не законы экономического развития, а свод правил так или иначе навязываемых странам-колониям, соблюдение которых обеспечивает успешное решение глобальнополитических задач метрополии, представленной странами Запада и, прежде всего, — США. По всем основным положениям эти правила согласованно противоположны дествующей финансово-эконо мической практике самих развитых в научно-техническом отношении стран Запада.

1.2. Либерально-рыночный блеф и реальность

Либерально-рыночный блеф проистекает из воззрений Адама Смита (1723—1790), высказанных им во второй главе четвёртой книги работы «Исследование о природе и причинах богатства народов» (англ.: «An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations», 1776 г.):

«... всякий человек употребляет капитал на поддержку промышленности только ради прибыли, поэтому он всегда будет стараться употреблять его на поддержку той отрасли промышленности, продукт которой будет обладать наибольшей стоимостью и обмениваться на наибольшее количество денег или других товаров.

Но годовой доход любого общества всегда в точности равен меновой стоимости всего годового продукта его труда или, вернее, именно и представляет собой эту меновую стоимость. И поскольку каждый отдельный человек старается по возможности употреблять свой капитал на поддержку отечественной промышленности и так направлять эту промышленность, чтобы продукт её обладал наибольшей стоимостью, постольку он обязательно содействует тому, чтобы годовой доход общества был максимально велик. Разумеется, обычно он не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознает, насколько он содействует ей. Предпочитая оказывать поддержку отечественному производству, а не иностранному, он имеет в виду лишь свой собственный интерес, и осуществляя это производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью, он преследует лишь свою собственную выгоду, причём в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это» .

Однако вопреки такого рода декларациям о благости рыночного либерализма на практике либеральнорыночная экономическая модель работает качественно иначе.

Деятельность всего множества предпринимателей на всех специализированных рынках подчинена максимизации их ЧАСТНЫХ доходов и сокращению издержек каждого из них любыми путями. Это действительно так, но это вовсе не означает, что не регулируемый — так называемый «свободный» — рынок работает на удовлетворение общественных интересов. Он этого в принципе делать не может потому, что:

• Если прибыль, которую можно извлечь за пределами своего государства, ожидается выше, чем в своём государстве, то производство будет перенесено в другие страны в ущерб интересам своего общества и государства.

• Максимизация доходов и сокращение издержек достигается сплошь и рядом путём нарушения нравственно-этических норм общества, переносом инвестиции в производство губительной для общества продукции, развивающей его пороки. Бизнес на пороках оказывается самым высокорентабельным. Для многих предпринимателей ориентация на него становится их личностной нормой поведения («Ничего личного: это просто бизнес» — Альф он со Капоне, американский гангстер). Один из идеологов либерализма Айн Рэнд (1905-1982) 13 провозгласила правомочность такой позиции недвусмысленно:

«Вы спросите, какие у меня моральные обязанности перед человечеством? — Никаких, только обязанности перед самой собой». «Единственная моральная цель человека — его собственное счастье».

«Выражение «делать деньги» является основой человеческой морали. (...)

Пока вы не поймёте, что деньги — корень добра, вы будете идти к самоуничтожению. Если деньги перестают быть посредником между людьми, люди превращаются в объект произвола.

Кровь, кнут, дуло пулемёта — или доллар.

Делай выбор! Другого не дано! Время пошло!» [109, с. 123, 124].

Соответственно, большинство общества, не являющееся собственниками капитала, доходы от которого позволяют жить, не работая по найму, представляет собой всего лишь один их многих «экономических ресурсов», эксплуатируемых капиталистами на тех или иных законных либо незаконных основаниях.

• Кроме реального сектора в либеральнорыночной экономике есть и спекулятивный сектор, который вообще ничего не производит, предприятия которого извлекают доходы из перепродажи всего, что можно легально или нелегально купить и перепродать с прибылью, эксплуатируя колебания цен либо генерируя такого рода колебания цен по своей инициативе. Фактически спекулятивный сектор — системный паразит на обществе.

• Рынок не способен к целеполаганию в отношении образа жизни страны и развития её экономики (а мировой рынок не способен к этому, но уже на глобальном уровне).

• Рынок не содержит в себе механизма самонастройки экономики государства на достижение поставленных политиками целей или жизненных идеалов парода.

• Есть вилы деятельности, общественно необходимые, но не осуществимые на принципах коммерческой самоокупаемости вообще или в объёме, необходимом для устойчивого и безопасного развития общества. В частности, это касается фундаментальной науки, опытно-конструкторских разработок, образования, здравоохранения, многих видов художественного творчества.

• Есть множество коммерчески эффективных видов деятельности, которые нанося т вред обществу прямо или опосредованно, препятствуя общественному развитию вплоть до того, что способны вызвать катастрофу культуры или медико-биологическую катастрофу общества.

• Научно-технический прогресс в либеральнорыночной экономике сопровождается тем, что часть населения становится «экономическим избыточным». При исторически сложившейся организационно-технологической структуре востребованности профессий и конъюнктуре попавшие в эту категорию люди становятся лишними и как трудовые ресурсы, и как неимущие, лишённые заработка потребители, вследствие чего социальная система их уничтожает тем или иным способом. В разные эпохи и в разных странах это делалось по-разному: смертная казнь «за бродяжничество» в Великобритании в эпоху первой промышленной революции; алкоголизм и наркотики в наши дни — повсеместно.

В силу выше изложенного, либерально-рыночная экономическая модель античеловечна. Вопреки либерально-рыночному блефу, реально действующее законы либерально-рыночного ценообразования таковы, что по факту они из поколения в поколение воспроизводят массовую нищету и бескультурье, запустение и биологическое опустошение территорий, на фоне чего сверхбогатое меньшинство «бесится с жиру» и сетует на лень, тупость и озлобленность простонародья, не желающего честно работать на эту систему. И этот вывод подтверждается исторической практикой множества государств, в число которых попала и постсоветская Россия.

Возражения против сказанного со ссылками на пример США, Японии, развитых стран Европы безосновательны, поскольку, во-первых, ни в одной из экономически успешных стран к настоящему времени нет либерально-рыночной экономики, а во вторых, в действительности они преуспели в организации жизни за счёт других государств. В каждой из них, главным образом под воздействием Великой октябрьской социалистической революции и «великой депрессии» конца 1920-х—1930-х гг., сложилась своя система государственного регулирования рынков, дополняемая системой государственного планирования социально-экономического развития. Вследствие этого со второй половины XX века их экономики не имеют ничего общего с представленной выше либерально-рыночной экономической моделью, кроме названия их экономик —«рыночная». Во всех них системы государственного регулирования рынков и государственного планирования социальноэкономического развития профилактируют и компенсируют негативные явления, порождаемые либеральнорыночной экономической моделью в её чистом виде, которые получили в экономической теории название «провалы рынка».

Рыночная экономика, полностью соответствующая либерально-рыночной экономической модели и «десяти заповедям» «Вашингтонского консенсуса»— удел бывших колоний, которые после обретения суверенитета де-юре, по-прежнему остаются колониями де-факто, если анализировать структуру их валового внутреннего продукта (BBП) и экспортно-импортные балансы. Т. е. бывшие колонии стали криптоколониями, не обладающими экономическим суверенитетом, вследствие чего их экономики работают не на интересы собственного развития, а на интересы иностранного капитала, бывших метрополий и транснациональных корпораций, а культ рыночного либерализма в их обществах служит д\я поддержания их криптоколониального статуса.

О несоответствии реальной экономики развитых в научно-техническом отношении государств либерально-рыночной экономической модели и культовым в них экономическим теориям писал Дж. К. Гэлбрейт ещё в 1973 г., а также в 2004 г.

В реальном секторе экономик развитых в научнотехническом отношении стран с так называемой «рыночной экономикой», Лж. К. Гэлбрейт на примере США выделил две подсистемы, взаимодействующие друг с другом, которые он называет «рыночной системой» и «планирующей системой» [39, гл. 5].

В «рыночной системе» множество фирм действительно функционируют в условиях конкуренции на рынках товарной продукции, соответствующей их профилю. «Рыночная система» включает в себя большей частью мелкий и средний бизнес (главным образом семейный), который в силу своей отраслевой принадлежности и специфики рынков, на которые работает, не имеет перспектив когда-либо стать крупным. Но то, что писал А. Смит в приведённой выше выдержке из его трактата, в современных условиях отчасти соответствует тому, что происходит в «рыночной системе».

Но кроме неё есть ещё «планирующая система», и то, что в ней происходит, не имеет ничего общего с тем, что писал А. Смит. «Планирующая система» включает в себя большей частью крупные корпорации, которые малочисленны в сопоставлении с количеством фирм, принадлежащих «рыночной системе». Фирмы «планирующей системы» подчинили себе цены на рынке своей продукции и производственные издержки, работают на основе внутрифирменного долгосрочного планирования и внутриотраслевого и межотраслевого сговора о ценах, объёмах производства, политике зарплаты и т. п. Это практически полностью устраняет какую бы то ни было конкуренцию между ними (в общепринятом понимании этого явления) за рынки и покупателей. Сговор основан на принципах «само собой разумения», носит неформальный характер и потому не подпадает под действие антимонопольных законов и законов о нечестной конкуренции.

Целью деятельности фирм в «планирующей системе» является не максимум прибыли в краткосрочной перспективе, как это свойственно большинству фирм в «рыночной системе», а приемлемый уровень гарантированных доходов на долгосрочных интервалах времени. В удовлетворении потребностей общества и в разрешении его проблем они участвуют только в тех пределах, которые не мешают решению их главной задачи — получению гарантированных приемлемых доходов на продолжительных интервалах времени. Если же интересы общества и его проблемы становятся помехой при осуществлении этой цели, то они предпринимают усилия к тому, чтобы подчинить государство своим корпоративным интересами навязать свои интересы обществу в качестве его смысла жизни. Это нашло своё выражение в широко известном афоризме «то, что хорошо для Дженерал Моторс, — хорошо и для Америки». И это же породило общество потребления ради потребления, двигателем которого является стремление собственников капиталов к получению прибылей и сверхприбылей.

Кроме того, рынок даже без государственного планирования и регулирования не является действительно свободным. Дело в том, что он реально подвластен трансгосударственному сообществу, контролирующему институту кредита со ссудным процентом в глобальных масштабах и биржи. Распределение кредитов и ставок по ним является средством управления «финансовым климатом». В результате такого управления распределением кредитов (прежде всего долгосрочных, инвестиционных), возможностей расплатиться по кредитам и заведомой невозможности расплатиться по ним одни государства могут быть экономически успешными, а другие обречены на нищету, бескультурье, бегство населения и экономический геноцид.

Изложенное выше это — то о чём в либеральном мире публично говорить не дозволяется, прежде всего, не дозволяется говорить высоко поставленным публичным деятелям. Так бывший директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан в апреле 2011 г., выступая перед студентами Университета им. Дж. Вашингтона в НьюЙорке, заявил: «Кризис разрушил интеллектуальные основы мировой экономики, которыми мы руководствовались на протяжении четверти века. Теперь нам нужна глобализация нового рода, более справедливая глобализация, глобализация с человеческим лицом» [58]. - По сути Д. Стросс-Кан выразил порицание «Вашингтонскому консенсусу», лежащему в основе деятельности МВФ. И менее чем через два месяца после этого заявления Д. Стросс-Кан был свергнут с поста директора-распорядителя МВФ под предлогом, по внешней видимости никак не связанным с его публичным порицанием глобализации, осуществляемой на принципах рыночного либерализма.

Этот эпизод из недавней истории подтвердил правоту Лж. К. Гэлбрейта в его мнении о роли экономической теории в политике:

«Насаждение полезных (для проведения той или иной политики: наше пояснение по контексту) верований особенно важно ввиду способа, которым осуществляется власть в современной экономической системе. Он состоит, как отмечалось, в том, чтобы побуждать человека отказаться от целей, к которым он обычно стремится, и осуществлять цели другого лица или организации. Имеется несколько способов добиться этого. Угрозы физических страданий — тюрьмы, кнута, пытки электрическим током — относятся к древней традиции. Так же обстоит дело и с экономическими лишениями — голодом, позором нищеты, если человек не хочет работать по найму и тем самым принять цели работодателя. Все большее значение приобретает убеждение, которое состоит в изменении мнения человека таким образом, чтобы он согласился, что интересы другого лица или организации выше его собственных. Дело обстоит именно так, поскольку в современном обществе физическое насилие, хотя и одобряется до сих пор многими в принципе, на практике наталкивается на неодобрение. Кроме того, с ростом доходов люди становятся менее уязвимы в отношении угрозы экономических лишений. Соответственно убеждение (в формах, которые будут рассмотрены в дальнейшем) превращается в основной инструмент осуществления власти. Для этого жизненно важное значение имеет существование представлений об экономической жизни, которые были бы близки представлениям организаций, осуществляющих власть. То же самое относится и к процессу обучения, посредством которого насаждаются такие взгляды. Он или просто направлен па убеждение людей, что цели организации фактически полностью совпадают с их собственными целями, или подготавливает почву для такого убеждения. Представление об экономической жизни, при котором люди рассматриваются в качестве инструментов для осуществления целей организации, было бы гораздо менее полезно и удобно.

Содействие, которое экономическая теория оказывает осуществлению власти, можно назвать ее инструментальной функцией в том смысле, что она служит не пониманию или улучшению экономической системы, а целям тех, кто обладает властью в этой системе.

Частично такое содействие состоит в обучении ежегодно нескольких сот тысяч студентов. При всей его неэффективности такое обучение насаждает неточный, но все же действенный комплекс идей среди многих, а может быть большинства, из тех, кто подвергается его воздействию. Их побуждают соглашаться с вещами, которые они в ином случае стали бы критиковать; критические настроения, которые могли бы оказать воздействие на экономическую жизнь, переключаются на другие, более безопасные области. Это оказывает огромное влияние непосредственно на тех, кто берется давать указания и выступать по экономическим вопросам. Хотя принятое представление об экономике общества не совпадает с реальностью, оно существует. В таком виде оно используется как заменитель реальности для законодателей, государственных служащих, журналистов, телевизионных комментаторов, профессиональных пророков — фактически всех, кто выступает, пишет и принимает меры по экономическим вопросам. Такое представление помогает определить их реакцию на экономическую систему; помогает установить нормы поведения и деятельности — в работе, потреблении, сбережении, налогообложении, регулировании, которое они считают либо хорошим, либо плохим. Для всех, чьи интересы таким образом защищаются, это весьма полезно» [39, гл. 1|.

По сути это мнение Дж. К. Гэлбрейта — развёрнутое пояснение закономерности, представленной нами на рис. В-1 во Введении.

Дж. К. Гэлбрейт высказался по вопросу о расхождении либерально-экономических теорий и экономической реальности развитых в научно-техническом отношении государств политкорректно. М.Л. Хазин высказался по этому же вопросу прямолинейно: он отнёс авангард современного рыночного либерализма — монетаристов — к числу тоталитарных сект:

«Вопросы о том, что такое экономическая теория, как она соотносится с реальностью, границы и возможности её применения, способы верификации и т. д., и т. п. являлись важной частью философии с самых давних времен. Концепций на эту тему разработано множество, и все они направлены на то, чтобы дать возможность более или менее стороннему наблюдателю понять, насколько та или иная теория объективно отражает мир. К сожалению, как только речь заходит об общественных науках, все умные теории заканчиваются и начинается голая пропаганда. (...)

И сегодня мы видим, что либеральномонетаристская «мафия» навязывает, используя все свои возможности по контролю над СМИ, экспертным сообществом, международными финансовыми организациями и т. д., и т. п., свою теорию народам и правительствам. А те бы и рады что-то сделать, но находятся в ловушке, поскольку любое отклонение от «линии партии» приводит к жуткой критике в СМИ (что для современных политиков смерти подобно) в части «ориентации на маргиналов», «отсутствия команды и опыта» и прочее.

... поскольку монетаристы связаны своими идеологическими штампами, то и реальные механизмы они оценивают достаточно «криво» и модели применяют на сегодняшний день совершенно неадекватные».

Поэтому выход из-под власти неприемлемой системы и её идеологов (так называемых «светил экономической науки»), наносящих прямой и косвенный ущерб развитию пародов России, возможем только путём выработки и внедрения в учебный процесс адекватных и управленчески состоятельных воззрений на экономическую деятельность общества.

2. Реальности производства и распределения природных благ и продукции в цивилизованном обществе

Аксиоматика экономической науки наших дней и на обозримую перспективу может быть выражена в следующих утверждениях.

ПЕРВОЕ. За какими-то единичными исключениями ни один продукт или услуга, которые мы потребляем, не могут быть произведены в одиночку ни кем.

Производство всякой вещи или услуги, начиная от задумки и кончая предоставлением её потребителю, требует коллективного труда, направленного на производство самой вещи или услуги непосредственно, а кроме того — и труда, направленного на её производство опосредованно (производство и настройка технологического оборудования, создание сопутствующих необходимых условий, например отопление помещений, воспроизводство, воспитание и обучение кадров и т. п.).

Иными словами, в основе благополучия общества в целом, его социальных групп и индивидов лежит коллективный труд множества людей, подчас в преемственности нескольких поколений. И в этой коллективной работе всякий единоличный труд представляет собой сочетание труда непосредственно производительного и труда управленческого по координации деятельности членов одного коллектива, а также и по координации деятельности многих коллективов.

Качество любого вида продукции обусловлено в этой системе:

• профессионализмом участников;

• добросовестностью исполнения каждым из них должностных обязанностей;

• взаимной поддержкой друг друга за пределами свода должностных обязанностей каждого, включая помощь другим сотрудникам в профилактировании возможных ошибок в их деятельности.

ВТОРОЕ. Если идти от готового продукта по технологической цепочке этапов его производства навстречу потокам вовлечения в производство полуфабрикатов, комплектующих, технологического оборудования, добычи первичного сырья и энергоносителей, то технологический процесс предстаёт как разветвляющееся дерево (точнее — корневая система дерева), разные фрагменты которого находятся в ведении административно не подчиненных друг другу директоратов производств.

Директораты, будь они даже представлены одним человеком, управляют директивно-адресно в пределах своей «юрисдикции»:

• фрагментами технологического процесса (кому и что делать);

• производственным продуктообменом в пределах своего предприятия (что у кого взять и что кому передать после выполнения своей части работы).

Предпосылкой для торговли и её генератором во все времена и во всех регионах является невозможность по тем или иным причинам осуществить эффективное управление продуктообменом директивно-адресным способом.

Именно вследствие этого и возникают торговля и рынки, связывающие воедино множества не подчинённых друг другу директивно-адресно предприятий.

ТРЕТЬЕ. Соответственно: обслуживающий сферу производства рынок промежуточных и «инвестиционных» продуктов с более или менее свободным ценообразованием представляет собой своего рода «клей», которым разные фрагменты технологического процесса, находящиеся под директивно-адресным управлением разных директоратов (в частной собственности различных физических и юридических лиц), «склеиваются» в целостный технологический процесс.

По мере того, как рынок утрачивает способность быть «клеем», — сложные технологические процессы, в которых участвует множество административно не зависимых друг от друга директоратов и административно подчинённых каждому из них коллективов, рассыпаются на невостребованные фрагменты, которые, — не будучи внутренне самодостаточными системами в аспекте производства и потребления, — начинают деградировать вплоть до полного их исчезновения с течением времени.

ЧЕТВЁРТОЕ. Кроме рынка роль такого рода «клея», объединяющего множество частных производств (микроэкономик) в одну макроэкономическую целостность, выполняет культура в целом, и прежде всего, — языковая культура, и в частности, — поддерживаемые обществом юридическая система и система стандартов.

ПЯТОЕ. Сбыт продуктов и услуг конечными потребителями (индивидам, домашним хозяйствам, непроизводственным общественным организациям, институтам государства и т. п.) обеспечивается не только потребностью в самих продуктах, необходимых для удовлетворения тех или иных функций потребителей, но и платежеспособностью потенциальных потребителей, а также ожидаемой ими динамикой их платёжеспособности.

ШЕСТОЕ. Финансовое обращение только сопутствует обмену промежуточными продуктами в процессе производства и потреблению продукции конечными потребителями и является по отношению к производству и распределению процессом управляющим.

Воздействие финансового обращения на производство и распределение, т. е. на способность и неспособность рынка быть «клеем» — результат политики субъектов, властных над финансами общества: государственности (эмиссия, налогово-лотационная политика), банковского сектора (эмиссия, ставки ссудного процента, объёмы кредитования и распределение кредитов по отраслям и регионам, по срокам погашения задолженности), страхового сектора (объём страховок и цены за риски) и т. п.

В условиях производства, основанного на коллективном труде и сочетании труда непосредственно производительного и труда управленческого по координации деятельности членов одного коллектива, в управленчески наиболее целесообразна окладно-премиальная система оплаты труда, в которой:

—всем гарантирована оплата труда в объёме оклада при условии, что их работа в соответствии с должностными обязанностями добросовестна;

—премии представляют собой доплату к основному окладу, а порядок их распределения должен стимулировать финансово подчинённый персонал на добросовестное исполнение распоряжений вышестоящих руководителей и проявление инициативы всех без исключения членов коллектива, направленной на повышения эффективности коллектива в целом (т. е. часть фонда должна быть в распоряжении руководителя коллектива или подразделения, а часть — в распоряжении коллектива подразделения);

—при этом управленческий персонал отвечает за качество управления перед вышестоящим руководством, а подчинённый персонал отвечает за добросовестное исполнение распоряжений управленческого персонала.

Сдельщина в системе, основанной на коллективном труде, недопустима ни в каких формах, поскольку она разобщает коллектив и порождает в нём внутренние конфликты, что отрицательно сказывается на результатах работы всего коллектива. Это касается как производственных, так и научно-исследовательских, проектно-конструкторских и педагогических коллективов.

СЕДЬМОЕ. Производство и потребление в обществе образуют собой целостную систему, в которой оба компонента взаимно соответствуют друг другу, хотя это реально сложившееся соответствие не всегда отвечает потребностям экономического обеспечения общественного развития.

Производственно-потребительская система складывается исторически и включает в себя технологические процессы в качестве скелета, который обрастает системой сопутствующих нравственно обусловленных взаимоотношений людей (идеологических и проистекающих из идеологии отношений — неформализованных традиционно-правовых и юридически кодифицированных, финансовых и прочих; политэкономия называет их «производственными отношениями»).

ВОСЬМОЕ. Благосостояние общества и его перспективы обеспечиваются СУБЪЕКТИВНО посредством этой — ОБЪЕКТИВНО существующей и изменяющейся — системы в целом (в основе которой лежат технологии и организация — структуры и организационные процедуры), а именно:

—целеполаганием в отношении функционирования этой системы как целостности;

—организацией и настройкой системы в целом и её элементов:

> на осуществление намеченных целей макро- и микроуровней,
> на подавление процессов, ведущих к осуществлению отвергаемых целей,
> на адаптацию (в том числе и упреждающую события) к выявляющимся новым проблемам и целям;

—соответствием работа каждого сотрудника (в этой системе все — сотрудники; пет в ней работников-индивидуалистов и самодостаточных собственников) целям и параметрам настройки этой единой многоотраслевой производственно-потребительском системы.

ДЕВЯТОЕ. Соответственно этому: Все политэкономические и экономические теории, которые вместо того, чтобы начинать рассмотрение экономической проблематики с выявления системной целостности многоотраслевого производства и потребления в современном обществе и постановки задачи об управлении саморегуляцией этой многоотраслевой производственно-потребительской системой, занимаются рассмотрением отдельных её компонент, избегая при этом вопроса об образовании этими компонентами иерархически высшей по отношению к каждому из них системной целостности и вопроса об организации управления саморегуляцией этой системной целостности, — в современных условиях представляют собой очковтирательство и шарлатанство либо инструкции для «туземной администрации» криптоколонии, работающей на нужды и экономику хозяев, контролирующих всю целостность.

Это очковтирательство и шарлатанство в исторически сложившейся культуре поставлено на профессионально-корпоративной, по сути мафиозной, основе и во многих случаях уже не являются искренним заблуждением экономистов и социологов, а является прямым выражением их готовности подвести «научно-теоретическую базу» под всякий социальный заказ тех, кто платит деньги, и готовности преподавать в школах и вузах под видом достоверного знания подрастающим поколениям всё, что закажут хозяева.

ДЕСЯТОЕ. Глобализация, альтернативная ныне господствующей, исключающая катастрофу культуры нынешней цивилизации, невозможна без определённого разрешения проблемы организации управления саморегуляцией внутригосударственных и глобальной производственно потребительских систем в интересах экономического обеспечения общества в целом.

Таковы десять заповедей для оценки всей экономической публицистики и науки. Такова же и аксиоматика экономической науки, имеющей в наши дни право на существование и дальнейшее развитие (на основе).

* * *

Вследствие изложенного в этом разделе на темы экономики вообще не имеет морального права высказываться человек, который не сформировал у себя в уме хотя бы самого общего представления о том:

— что такое межотраслевые балансы продуктообмена и финансового обмена;

— как они связаны друг с другом;

— как внутриотраслевые процессы описываются аппаратом математической статистики и теории вероятностей;

— как эти описания внутриотраслевых процессов связаны с системой бухгалтере ко то учёта;

— что представляет собой инструментарий настройки рыночного механизма на саморегуляцию производства и распределения;

— как этот инструментарий выражается в межотраслевых балансах;

— как цели производства и распределения, свойственные обществу, выражаются в межотраслевых балансах;

— как должна строиться система планирования, чтобы она порождала преемственную последовательность плановых балансов, отвечающих осуществлению нравственно здоровых целей производства и распределения продукции;

— как должна меняться налогово-дотационная, кредитная и страховая политика в процессе осуществления преемственной последовательности плановых балансов так, чтобы реальные показатели производства и потребления были бы не хуже плановых заданий и тем самым осуществились бы избранные цели.

И главное — необходимо понимать: Как должно осуществлять целеполагание в отношении экономического обеспечения природно-общественно-хозяйственного развития, чтобы общество устойчиво развивалось в преемственности поколении в гармонии с Природой?

наверх